Владислав Жеребьев - Марланский квест [СИ]
— Я вижу вы давно на Марлане, Сбирский. Я наслышан о ваших приключения в Белогорье, и рад видеть у себя в гостях.
Я перевел взгляд и найдя-таки хозяина этого приятного голоса, решил было высказать все, что я думаю о манерах его подручных, а также о так называемом гостеприимстве, однако внутренний голос посоветовал мне заткнуться и мило улыбаясь помахать атаману рукой.
Сам атаман меня разочаровал. Ни тебе шрама через всю физиономию, не деревянной ноги, не опасного домашнего питомца, которого можно было бы носить на руках и по надобности натравливать на недоброжелателей. Глаз и то у него было два, а лицо и повадки больше подходили клерку, менеджеру среднего звена, чем атаману или старшему в гильдии убийц.
— Я совсем не вежлив. — Хозяин дома встал и подойдя, с выражением сердечной приязни на хитрой роже, стиснул и затряс мою ладонь. — Так рад, так рад соотечественнику. Я же на Марлане больше десяти лет. Забыл уже что и как на нашей родной планете. Вы Сбирский даже не представляете, как я скучаю по земным продуктам. Вроде бы и похожи местные, и готовят тут примерно одинаково, однако все не то и не так. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома. Вы уж простите моих охламонов, но они действовали четко по инструкции. Если кто набивается в друзья к их начальнику, то сначала в острог, а потом на порог. Ой как смешно получилось то! Прямо стих, прямо рифма! Вот видите Сбирский, или Дмитрий, я же могу называть вас Дмитрий. Меня вот Вадимом зову. По батюшке Николаевич. Фамилия моя не примечательна, и она вам ничего не даст. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь…
Меня буквально оглушил этот монолог и я, подобострастно кивая и глупо улыбаясь боком присел на предложенный табурет.
— Так вы какими судьбами в наши пенаты? — Вадим Николаевич непримечательный звякнул в колокольчик и на пороге комнаты появилась миловидная особа в строгом деловом костюме. — Калиса, будь добра два кофе, мне с сахаром. Вам Дмитрий с сахаром или с молоком?
Вопрос застал меня врасплох.
— Давайте с сахаром и с молоком. — Решился я.
— Чудесно, слышали Калиса? Будьте добры.
Повернувшись ко мне, генеральный убийца Марлане расплылся в довольной улыбке продемонстрировав ряд безупречных белых зубов, что на планете было крайней редкостью.
— Так вернемся к нашим баранам. Вы-таки к нам с чем?
Несколько секунд я колебался, отчетливо понимая, что, если я выложу этому скользкому типу историю про челнок и наноботов-людоедов, он либо не поверит, либо проникнуться и потребует свою долю. Решив, что хуже уже точно не будет, я выдал всю свою историю, резонно полагая, что чем больше собак будут грызться за кость, тем больше у меня шансов уйти без потерь.
Атаман слушал меня внимательно, не перебивая и периодически отхлебывая кофе из крохотного голубого наперстка. Он даже начал что-то записывать в ежедневник. Весь рассказ, без особых интимных подробностей, занял у меня примерно час и завершив его словами, — Ну а дальше вы все и сами прекрасно знаете, — я отправил в глотку остывший кофе.
В комнате повисло молчание и некоторое время я просто смотрел в потолок, не обращая внимание на то, что твориться в комнате. И к слову, зря. Вадим Николаевич, выслушав меня, тоже не спешил говорить, и только загадочно улыбаясь что-то правил в своем блокноте, а после чего снова дернул за шнурок звонка. Я ожидал увидеть давешнюю секретаршу, однако при появлении этого персонажа у меня пропал дар речи. Внешне презентабельный, в хорошо подогнанном походном костюме, приятно пахнувший чем-то острым и цветочным, излучающий позитив, в комнату шагнул Урук-Хан. Следом за ним ввалились двое его подручных, ведя перед собой никого иного как мое старого друга Грецки.
— Вы тут откуда? — Ошарашено поинтересовался я, едва снова смог говорить, и тут же очутился в медвежьих тисках объятий барона.
— Димон! — Покатилось гулким эхом по дому! — Как ты? Где остальные? Где Амир? Где Суздальский? Где Серый?
Мы обнялись, и я начал делиться с моим приятелем всем тем, что нам пришлось пережить. В красках описал приключения в пригорье и столкновения ловчих с адептами, рассказала про модуль, и про наше дальнейшее путешествие и закончил тем, что никак не ожидал увидеть его и Хана в этих краях.
Атаман и повелитель степей тоже о чем-то оживленно общались на полутонах, почти не слышно, однако моя эйфория от того, что одна из проблем разрешилась, а вторая решиться в ближайшее время, заставила все мои подозрения улетучиться.
— Пообщались господа. — Хозяин дома приветливо улыбнулся. — И ладно. Вы представляете, милейший Урук-Хан оказался моим старым торговым партнером и вот что я вам скажу. Я помогу вам с поиском и врат и брелока в приморье. Естественно я возьмусь за это дело не бесплатно, но цену мы свами обсудим позже, а пока прошу к столу!
— Меня, наверное, уже ищут. — Резонно заметил я, однако собравшаяся ватага уже ничего не слышала и все отправились в соседнюю комнату, где уже был накрыт стол, который ломился от мяса и выпивки. — Господа, господа! — Попытался я снова подать голос. — Если уж мы сговорились хоть на чем то, хоть я особо и не понял на каких условиях, не могу ли я предупредить своих друзей что я жив, здоров и пока еще нахожусь на этой земле?
Вадим Николаевич внял моим мольбам и послал одного из своих башибузуков с запиской на постоялый двор, где мы остановились, а потом все принялись выпивать и закусывать.
Хорошо жил глава гильдии убийц. Сытно. С жирком и алкоголем в придачу. Надо отдать должное, кроме местных разновидностей спиртного, были тут и до боли знакомый Армянский коньяк, и Крымский Портвейн, и пузатый бочонок с Хересом стоящий на вычурных деревянных ножках прямо на столе. Чтобы налить напитка нужно было поднести кружку к кранику и нацедить себе Хереса, нажимая на пластиковый вентиль. Закусок на столе тоже было не перечесть, и я, одурманенный умопомрачительным ароматом копченой, соленой, вяленой и прочей снеди, с аппетитом набросился на угощение. Моему примеру последовали и все собравшиеся, так что вскоре разговоры затихли и в обеденной зоне явственно различалось сосредоточенное чавканье, да время от времени звук жидкости, наливаемой в сосуд. Прислуги рядом не оказалось, так что компания обслуживала за столом себя сама…
… очень плохо. С этой мыслью я попытался открыть глаза, но с первого раза это у меня не получилось. Складывалось впечатление что кто-то из шалости приклеил мои нижние веки к верхним, поместив за одно в голову заводную обезьянку с литаврами в механических лапах. Стоило мне двинуть головой или другой частью тела, как игрушка просыпалась и с отпечатком садистского кайфа на деревянной морде, била литаврами по моей несчастной голове изнутри. Кое как все-же глаза открыть получилось, и я с удивлением обнаружил что я и Грецки находимся на борту модуля. Да-да-да. Именно так. Чертов модуль материализовался вокруг нас с бароном пока мы спали…
Эйфория от понимания того что мы достигли цели быстро прошла по нескольким причинам. Ну, во-первых, я решительно не помнил, как мы тут оказались. Последнее отчетливое воспоминание у меня было о щедром столе атамана и каком-то особом коньяке, которым он, расчувствовавшись, угощал меня и барона. Урук-Хан, присутствующий на пьянке от угощения отказался и пробавлялся местным вином, сославшись на то что после крепких напитков у него изжога. Второй причиной было жуткое похмелье. Голова просто раскалывалась, мартышка внутри злобно била в свои тарелки, а во рту творилось такое, что я бы не рискнул описывать прямым текстом или рассказывать на людях. Третьей причиной оказался явственный, неумелый укол в вену, оставивший после себя здоровенный синяк. Даже я понимал, что так напортачить мог только любитель, однако понять, что со мной делали, я в тот момент был попросту не в состоянии. Последним что смущало в сложившейся обстановке, это то, что я и Барон были скованны по рукам и ногам, и не просто кандалами или веревками, а вполне себе нормальными наручниками. Что у меня было на лодыжках, я не смотрел, зато мог прекрасно различить на своих запястьях третьи Бэ-Эр-Эсы.
Очнулся и Грецки, и попытавшись подняться, рухнул со стула на пол.
— Чтоб их всех пополам разорвало! — Взвыл он, ударившись при падении головой об пол. — Я ведь знал, догадывался что эта тварь Хан играет нечисто. Дима, ты жив хоть?
— Жив. — Вяло признался я. — Но голова болит.
— У всех голова болит, — пробурчал барон, переворачиваясь на бок и силясь порвать свои оковы. — Возраст такой.
Мы бы, наверное, еще долго возились, пытаясь выбраться, однако этого нам сделать не дали, так как очень скоро послышались шаги и в шлюзовой камере, в которой нас простроили чьи-то заботливые руки вошел Урку-Хан.
— Хан! — Взревел Грецки. — Что за дерьмо тут твориться? Я требую объяснений! Я, барон Ярош Грецки по прозвищу «Боевой топор», и в наручниках!
